Выставка к 90-летию А. Вознесенского
На абонементе семейного чтения открывается выставка «Стихами были или прозой поэтом прожитые дни?»
Выставка посвящена 90-летию Андрея Вознесенского.
Андрей Вознесенский — один из известнейших поэтов СССР, читавший свои дерзкие стихи огромной аудитории Политехнического музея и Триумфальной площади возле памятника Маяковскому. Его творчество олицетворяет эпоху оттепели и воплощает свободу художественной мысли, талантливое смелое новаторство.
На выставке представлены сборники стихотворений поэта: «Избранная лирика» (1979 г.), «Взгляд: стихи и поэмы» (1972 г.), «Великие поэты мира» (2013 г.), аудиосборник «Ров: стихи и проза» в исполнении Игоря Мурашко (2016 г.), литературно-критические очерки биографов и литературных критиков Александра Михайлова и Игоря Вирабова.
Литературовед Александр Алексеевич Михайлов в своих исследованиях отмечает: «Андрей Вознесенский не вошёл – ворвался в поэзию, ворвался вместе с шумной, разноголосой толпой молодых людей, которые, непочтительно расталкивая локтями старших по возрасту, сразу, минуя книжные полки, устремились на эстраду. Они искали непосредственного – с глазу на глаз – общения со своими читателями, по большей части такими же молодыми, шумными, нетерпеливыми, жаждущими немедленно получить ответы на все сложные вопросы современности.
Поэма «Мастера», появившаяся в «Литературной газете» как одна из самых первых публикаций поэта, сразу же сделала Вознесенского известным. В этой вещи было столько молодой страсти, поэтической энергии, ритм её был так стремителен, а живопись броска, неожиданна, что о поэте сразу заговорили, заспорили. Маленький живописный штрих для иллюстрации:
Эх, на синих, на глазурных да на огненных санях…
Купола горят глазуньями на распахнутых снегах.
Ах! —
Только губы на губах!
Поэма «Мастера» утверждала идею бессмертия подлинного искусства, утверждала запальчиво — в публицистике и с не меньшей страстью — в драматическом сюжете произведения. Вознесенский выступает в ней как продолжатель далеких по времени, но близких ему по духу традиций искусства дерзкого, новаторского.
Андрей Вознесенский — поэт современный. Современный прежде всего по духу, по острому ощущению нашего быстротекущего времени, по строю души, по складу мышления. И по характеру выразительности. Стоит прочесть несколько стихотворений поэта, и вы убедитесь, что они не похожи на то, что вы прежде читали, к чему успели привыкнуть. Метафорическая яркость и спрессованность стиха, напряженный драматизм, обновление словаря, синтаксиса, неожиданность ассоциативных сближений и отталкиваний — вот что бросается в глаза, когда начинаешь обращать внимание на поэтику Вознесенского. Это в довольно общей форме. А вот строки одного из ранних и очень сложного стихотворения «Гойя»:
Я — голос
войны, городов головни
на снегу сорок первого года.
Я голод.
Я горло повешенной бабы, чье тело, как колокол, било над площадью голой…
Я — Гойя!
Вы, очевидно, обратите внимание на звучание стиха, на повторяющиеся ритмические удары — «ГО». Строки стихотворения насквозь прорифмованы им. Когда прочитываешь все стихотворение, то в этом звучащем, как эхо набата, музыкальном сопровождении начинаешь угадывать трагический смысл стихотворения. Набатно звучат не только ударные «ГО», но и открытые «ОЛО», «ЛО». «Как колокол» — образ зрительный и звуковой. Через звучание мы постигаем смысл: тревожный набат звучит как символ народной беды и народного гнева.
Вознесенский впоследствии рассказал, как возникло это стихотворение. Во время войны, на Урале, где жила его семья в эвакуации, появился дома отец. Он приехал из блокадного Ленинграда и, вместе с банкой консервов, привез небольшую книгу с рисунками и офортами Гойи. Они в воображении мальчика вызывали жуткие видения войны, которая напоминала о себе каждый день. Прошло много лет, вспоминает Вознесенский, позади был Архитектурный институт, занятия живописью и графикой, но и по прошествии многих лет имя «Гойя», как дальнее эхо, напоминало о войне, горе, боли народа. «Музыку горя» хотел передать в этом стихотворении Вознесенский.
Разумеется, не все стихи поэта так сложны для восприятия, как «Гойя». Уже в «заграничном» цикле, который поначалу был назван «40 лирическими отступлениями из поэмы «Треугольная груша», Вознесенский проявил себя аналитиком, предложив читателям как бы социальный разрез современного буржуазного мира. Читайте, например, «Монолог Мерлин Монро». Его образность прозрачна, социальный смысл трагедии популярнейшей звезды американского кинематографа раскрыт ярко.
Да и среди ранних стихотворений Вознесенского есть покоряющие своею лирической пронзительностью и светлым колоритом, смысловою четкостью, такие, как «Осень в Сигулде».
Но Вознесенский — мастер гротеска, острого сатирического, иногда даже плакатного рисунка. Гротесковый образ — Букашкин в стихотворении «Антимиры». Сатирический смысл стихотворения раскрывается в сталкивании противоположностей: «Без глупых не было бы умных…» У Букашкина есть двойник-противоположность — Антибукашкин. «Анти» — это не только то, что искажает естественный смысл жизни, как, к примеру, «антиголова» на шее одного из «критиков». Это еще и игра фантазии, воображения. Обратите внимание, как в этом же стихотворении пластически выразительна и лирична такая картина:
…Я сплю с окошками открытыми,
а где-то свищет звездопад,
и небоскребы сталактитами на брюхе глобуса висят.
И подо мной вниз головой, вонзившись вилкой в шар земной,
беспечный, милый мотылек,
живешь ты, мой антимирок!
Земля — глобус, сталактиты небоскребов на ее брюхе где-то там, на противоположной стороне, внизу, и там же — она («мой антимирок»), к кому же еще могут быть обращены столь нежные слова? Да и сказано раньше: «Нет женщин — есть антимужчины».
Вознесенский воспринимает современность не просто как поступательное развитие, но как борьбу противоречий, отсюда и напряженный драматизм его стихов, резкие переходы из одного состояния в другое, от бурной страсти обличения, гражданского негодования к не менее страстному утверждению высоких идеалов добра и человечности, от лихой, эпатирующей утонченный вкус бравады к тоске по одиночеству и тишине.
Вспомните еще раз «Мастеров», «Прощание с Политехническим», «Монолог Мерлин Монро»! Лозунг, призыв, обличение… И такое, например, стихотворение, как «Замерли». Хрупкое, нежное, только возникающее меж двумя людьми чувство и — какой фон! — «На ветру мировых клоунад…». Тревога за будущее, желание уберечь, защитить росточек любви — вот что читается в стихотворении «Замерли», вот чем пронизана его эмоциональная атмосфера.
Резчайшим контрастом патетической речи звучит стихотворение «Тишины!»:
Тишины хочу, тишины…
Нервы, что ли, обожжены?
Тишины…
чтобы тень от сосны,
щекоча нас, перемещалась,
холодящая словно шалость,
вдоль спины, до мизинца ступни.
Вознесенский не вступает в конфликт с новой цивилизацией, с научно-технической революцией (прочтите «Диалог обывателя и поэта о НТР»), но он выражает протест против роботизации человека, против превращения его в придаток машины. Крик души слышится в этом: «Тишины хочу, тишины…» Человек — по природе своей существо общественное — не может тем не менее обойтись и без одиночества, без тишины. Поэт — тем более: ведь рождение поэтического образа — акт интимный.
Отсутствие доверия и взаимопонимания — вот что разделяет людей в мире, раздираемом жестокими противоречиями. Эту внутреннюю тему многих стихов Вознесенский выносил, побывав на разных континентах и в разных странах, встречаясь с десятками, сотнями людей весьма несхожих политических убеждений, не раз ощутив ледяной холод вражды и тепло дружеского расположения.
Горечь от бессилия поэта сдвинуть берега, сблизить народы, устранить недоверие и вражду аллегорически выражена в стихотворении «Муравей». Случайно приблудившемуся муравью «с того берега» не находится места в муравейниках на этом берегу — «Черный он, и яички беленькие», то есть ничем не отличается от прочих муравьев, но… «с того берега», а это — «как католикам старовер». Высмеивая предрассудки и предубеждения, поэт характеризует нравы «того берега».
Поэт не устает наводить мосты взаимопонимания между «берегами»…
Поэзия Вознесенского охватывает жизнь широко, насыщена яркой выразительностью, современна. Образ мира в поэзии Андрея Вознесенского драматичен, чреват конфликтами, но господствует в нем гуманное чувство уважения и любви к человеку, вера в его душу и разум».
Анна Базылева